Звоночек 2[СИ, закончено] - Михаил Маришин

— Петрович, бронепоезд! — Шедший в головном дозоре недалеко впереди-справа Сергей подал условный знак.

— Что? — спросил я останавливаясь. Впрочем, ответа не требовалось, всё и так было слышно отлично, как состав, пыхтя, медленно двигался мимо нас за кустами.

— Вперёд, к железке! — скомандовал я. Видеть противника, когда он тебя не видит — ощутимое преимущество, даже если имеешь дело с БеПо.

Мы двинулись мелкой лощиной к морю, вдоль которого шла железная дорога и, выглянув из кустов, увидели проходящий мимо нас и уже останавливающийся состав. Все его броневые двери, находившиеся в поле нашего зрения, были открыты. Жарко им, собакам. Весеннее солнышко, и впрямь, поднялось высоко, ощутимо припекая. Поезд, проехав ещё метров двести, встал, наружу сыпанули люди, одетые кто во что горазд, и сбились в кучу, слушая какого-то голосистого оратора. Не так уж их и много, человек тридцать всего. Правда, сколько внутри осталось — непонятно. Как минимум один, тот, что высунулся из паровозной будки, наверняка машинист. Ага, обстановка меняется, голосистый назначил троих добровольцев и вручил им белый флажок. Парламентёры. Уважают, гады! Не хотят свои головы под пули чекистов подставлять понапрасну.

Переговорщики направились в сторону санатория, две пары, выделенные в секреты, разошлись вдоль путей, а вся пожаловавшая компания расположилась в тени деревьев, растущих вдоль железки. Никакого воинского порядка не наблюдается, народ повалился на песок, некоторые даже разулись. Чего напрягаться в такой погожий день? Махновщина…

Самым важным было то, что в поезде, кроме будки машиниста, не наблюдалось никакого движения. Они что, все вылезли? Нет, крайняя башня первого вагона шевельнула стволом орудия, направленного на санаторий, остальные в походном положении. Судя по частоте выстрелов, били они по нам только из одной пушки, значит, у остальных и прислуги может не быть. Авантюрный план созрел в голове сам собой. Да и не план это был, а порыв быстро использовать благоприятно складывающуюся обстановку. Мешал ему, на первом этапе, только секрет, дошедший в нашу сторону как раз до лощинки и спустившийся вниз, к небольшому ручейку.

— Слушайте меня сюда. Мне нужен один доброволец, мы с ним снимем часовых…

— Извини, Петрович, но ты никуда не пойдёшь, — Слава сказал это таким тоном, что я отбросил даже тень мысли поспорить, — нам и так за твои подвиги влетит по первое число. Поэтому пойдём я и, что поделать, Серёга. Останешься пока здесь с курсантами. Как всё сделаем, три раза, через равные промежутки, поднимем кепку над путями, тогда подтянетесь.

— Понял, чего хочу?

— А что тут непонятного? Попробуем. Наглецам, говорят, везёт, — усмехнулся мой прикреплённый.

Минуты текли одна за другой, а я всё вслушивался, стараясь уловить хоть что-то, хоть хрип, хоть всхлип, гадая, как идут дела у товарищей. Но всё прошло тихо и, по отмашке, я с курсантами пополз вперёд и вскоре оказался в компании моих телохранителей уже по ту сторону железнодорожного полотна.

Осмотревшись вокруг, я оценил наше положение. До бронепоезда придётся ползти, укрываясь за невысокой насыпью. Плохо, если кто-нибудь выглянет с нашей стороны. Вроде, в последнем броневагоне никакого движения заметно не было, вероятно он пустой. Значит, надо переместиться туда и использовать его как исходную.

— Попробуем захватить этот бронеящик по-тихому. Слава, Серёга, входите за мной внутрь, наганы наготове если что. Остальные с винтовками остаются здесь и страхуют. Стреляете хорошо? — посмотрел я на курсантов.

— Отличники! — обиделись "однофамильцы".

— Вот! Четыре винтовки на двоих, по разу попадёте каждым патроном и воевать не с кем будет, — подбодрил я курсантов.

— Всё верно, Петрович, только ты опять никуда не пойдёшь, а наган мне отдашь, — издевательски ухмыльнулся Слава. — И чего тебя всё на подвиги тянет?

— Тебе не понять! — огрызнулся я.

— Брось, чует моё сердце, ещё навоюемся по самое горло, — хмуро пробурчал Серёга. — Слава прав, нечего там тебе делать, а нам лишний ствол кстати. Сам-то стреляешь из винтовки хорошо? А то, может, заряжать будешь?

— Правильно, — поддержали прикреплённых "однофамильцы" — нам не отвлекаться и огонь получится непрерывный.

— Ага, все против меня, припомню вам, когда этих шустриков угомоним, — я обречённо передал свой револьвер Славе и мои телохранители поползли к намеченной цели.

В этот раз почти всё происходило у нас на виду, но переживать меньше я от этого не стал, наконец, из броневагона показалась заветная кепка и призывно помахала нам, приглашая на посадку.

Спустя десять минут вся наша компания уже была за бронёй и суматошно осматривалась в незнакомой обстановке. Идя вдоль вагона, я запнулся о ящик, нагнулся посмотреть, что там и присвистнул.

— Надо же, Ф-1 собственной персоной, приятно.

— Это РГО-31, товарищ Любимов, — поправил меня Хабаров, — но на Ф-1 и вправду похоже.

Я усмехнулся, вспомнив гранатную эпопею и подумав, что Берия, мелкий жулик, обманул-таки меня с деньгами. Осмотревшись в вагоне и проверив, что происходит снаружи, подозвал своих диверсантов на маленький военный совет.

— Смотрите сюда, товарищи. В паровозной будке и в первом вагоне, в башне, кто-то есть. С паровозной командой, при удаче, можно разобраться по-тихому. А вот с пушкарями не выйдет, пока до них доберёшься, ноги поломаешь. Да вы и сами видите, что тут внутри творится. Какие будут предложения?

— Забросать их гранатами. А тех, что в кустиках отдыхают, из пулемёта причесать. Двоих здесь на один пулемёт хватит, один к паровозу, двое к переднему броневагону — сгоряча брякнул Сергей.

— Боеприпасы рванут, сами к праотцам отправимся. Надо увести состав подальше и разобраться там с артиллеристами, пока к ним помощь не подошла, — не согласился Хабаров. — А потом и с остальными, но уже из-за брони.

— Знаешь, как управлять паровозом? — спросил я у него.

— Работал раньше и кочегаром, и помощником машиниста, справлюсь, он ведь под парами.

— Значит так, слушай приказ! Товарищ Гаранин остаётся здесь. Не допустить захвата броневагона противником, в крайнем случае, подорвать боекомплект. Если захватим поезд, связь по телефону. Товарищ Хабаров идёт со мной на захват паровоза. Серёга, Слава, передний броневагон ваш. Действуем тихо, без стрельбы. После захвата бронепоез уводим назад, закрываем двери и валим этих ухарей из бортового оружия. Если нашумим, поезд уходит с первыми выстрелами. Если поезд стоит, подрывайте его к чертям собачьим. Вопросы?

— Петрович, тебе обязательно идти самому? — Серёга действительно спрашивал серьёзно, без тени издёвки.

— Броневагон для нас самая важная цель, туда пойдёте вы со Славой, это не обсуждается. Товарища Хабарова должен подстраховать кто-то опытный, а это я. Без обид, товарищ Гаранин, дело серьёзное и совсем не шуточное, — я, как мог, попытался сгладить сказанное, но от правды не уйдёшь.

Ладно, — скрепя сердце согласился Сергей и добавил, — у вас там, на паровозе, проще, поэтому не торопитесь поезд уводить, дайте нам время. Как всё сделаем, дадим сигнал по внутренней связи.

— Принято. Ещё предложения и уточнения есть? Нет? Пять минут подготовиться и вооружиться, время ещё есть, пока переговорщики не вернулись.

Через оговоренное время мы, набрав гранат, стояли на исходных, в узкой тени поезда, у дверей, обращённых к морю. Задерживаться нам тут нельзя, кто-нибудь может ненароком рассмотреть в узкой щели между полотном и бронёй наши ноги. Но и решиться трудно. Сердце бьёт в грудь изнутри, такое впечатление, что "барабанный марш" должны слышать все вокруг. Сейчас, ещё два удара. Серёгины глаза впились в меня ярко-голубыми крючками, ясно различимые даже на расстоянии двадцати метров, которые нас разделяют. Всё, ПОРА!

Ступеней, по которым я взлетел в паровозную будку, я просто не заметил. Раз, и я уже внутри. Растерянное лицо машиниста, обернувшегося со своего места на шум, мелькнуло перед глазами и ушло вниз, получив в лоб рукоятью револьвера. В проходе к тендеру послышалась какая-то возня, а потом гулкий стук сапог по железному полу. Два шага внутрь и я, в полутьме, упираюсь в спину выпрямляющегося после прыжка с лестницы наблюдателя. Захват, хруст позвонков, всё. Повезло. Если бы этот друг сидел тихо, могли бы его вообще не заметить. Прислушиваюсь, тишина, Хабаров замер в паровозной будке, глядя на меня. Показываю ему знаком, чтобы следил за внешней обстановкой, а сам, осторожно заглядываю через люк в командный пункт. Пусто. Остаётся проверить тендер, что я и делаю, дойдя до груды угля и осмотревшись. Всё, паровоз наш.

Стук подошв по ступеням и гортанный голос, проговоривший что-то с вопросительной интонацией, заставили меня метнуться обратно, и я успел увидеть, как мой напарник втянул в будку из поперечного прохода чумазоида и насадил на снятый с винтовки штык. Хабаров мягко уложил новопреставившегося на пол и поднял большой палец, показывая, что всё хорошо.